Современная экономическая наука, политическая экономия, главным образом западная, опирается в своих исследованиях в сфере производства и обмена товаров на примитивную, устаревшую и ошибочную теорию предельной полезности, полностью игнорируя по каким-то мифическим и псевдополитическим мотивам трудовую теорию стоимости. Этот путь развития экономической науки является тупиковым и бесперспективным, поскольку теория предельной полезности не в силах объяснить очень многие явления современной экономической жизни, она однобока и ограниченна, и давно уже отжила свой век. Это - позавчерашний день экономической науки. Эту теорию надо отбросить в сторону как средневековые пережитки, подобно тому, как были отброшены представления древних ученых о том, что Земля покоится на китах и слонах. Тот же самый парадокс стоимости, описанный нами в предыдущей главе, не может быть объяснен с точки зрения теории предельной полезности, но вполне решаем при помощи методов теории экономических мотиваторов и трудовой теории стоимости. Если мы представим себе идеальную ситуацию, к которой постоянно стремится рынок, что спрос и предложение на все товары равны друг другу, взаимно уравновешены, т.е. наблюдается ситуация рыночного равновесия, то какой принцип будет лежать в основе определения пропорций обмена товарами, в основе ценообразования? Принцип предельной полезности здесь явно неуместен и не действует, поскольку если бы это было так, то товары первой необходимости были бы намного ценнее всех остальных товаров. Килограмм хлеба будет дороже килограмма алмазов, пара ботинок будет ценнее килограмма золота, так как согласно постулатам теории предельной полезности хлеб и обувь удовлетворяют гораздо более важные человеческие потребности, нежели алмазы и золото. Надеюсь, что абсурдность того, что хлеб дороже алмазов, а обувь дороже золота, вполне ясна и очевидна. Теория предельной полезности, если ее рассмотреть внимательнее, в нормальных условиях рыночного равновесия трещит по швам как старый пиратский корабль в сильную бурю. Здесь не принимаются в расчет никакие высосанные из пальца, оговорки по поводу редкости алмазов и редкости золота, поскольку мы предполагаем, что спрос и предложение на все продукты и товары уравновешены, т.е. удовлетворяются в полной мере. Здесь мы сталкиваемся с тем, что современная экономическая наука, основанная только лишь на теории предельной полезности, не может дать ответов на самые простые вопросы. Современный глобальный экономический кризис показал полную несостоятельность практически всех постулатов этой экономической теории.

Так что же в конечном итоге лежит в основе определения пропорций обмена? Что является альфой и омегой экономической теории? Этот вопрос ставился перед ученым уже долгие столетия и, практически все, отвечали на него по-разному. Одним из первых наиболее логичную форму ответа нашел Джон Стюарт Милль, говоря, что абсолютно все товары, которые мы только видим на рынке, так или иначе, в большей или в меньшей степени, созданы человеком. И в этом своем понимании он абсолютно прав. Еще дальше в решении этого вопроса позднее пошел К.Маркс, очень точно выразив свою точку зрения, сказав, что все товары роднит одно свойство – все они созданы посредством человеческого труда. «Если отвлечься от потребительной стоимости товарных тел, то у них остаётся лишь одно свойство, а именно то, что они — продукты труда. Но теперь и самый продукт труда приобретает совершенно новый вид. В самом деле, раз мы отвлеклись от его потребительной стоимости, мы вместе с тем отвлеклись также от тех составных частей и форм его товарного тела, которые делают его потребительной стоимостью. Теперь это уже не стол, или дом, или пряжа, или какая-либо другая полезная вещь. Все чувственно воспринимаемые свойства погасли в нём. Равным образом теперь это уже не продукт труда столяра, или плотника, или прядильщика, или вообще какого-либо иного определённого производительного труда. Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нём видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду.