T. (5)

означает, что ажиотажный спрос растет как степенная функция от сово­купного "перегрева" оценки той или иной ЦБ всеми участниками торгов (общеизве­стно, что паника, в том числе и финансовая, есть "стадное чувство"), в то время как "остывает" каждый участник индивидуально.

Наконец, для численного исследования данной модели следует произвести пере­ход от дифференциальных уравнений к дискретному отображению. Заметим, что для физических систем такого рода переход есть вынужденный компромисс, связан­ный с невозможностью аналитического решения нелинейных уравнений, а в случае анализируемой нами ситуации фондового рынка как раз дифференциальные уравне­ния - менее точная модель, нежели дискретные разностные схемы. К дифференци­альным уравнениям исследователи прибегают в силу их развитости, однако переход от экономической реальности к дифференциальному исчислению предполагает ги­потезы непрерывности и полной выпуклости - в общем случае неадекватные экономическим реалиям. В прообразе нашей модели дискретны и виды ЦБ, и сами участники, и время (ибо торги, как правило, идут с определенным временным интервалом). Для общего количества видов ЦБ = X и количества участников N мы можем построить клеточный автомат X*N, каждая клетка которого содержит значения Tjx (х — 1, 2 . X; j = 1, 2 . N), получаемые на каждом последующем шаге отображением:

(6)

где - разница значений Т между соседними клетками (разностный аналог градиента).

Дискретное отображение (6) и есть та математическая мо­дель, на основе которой можно исследовать свойства рефлексивных финансовых процессов.

Т.о. можно отметить, что возможны два принципиально различных рефлексивных источника нестабильности фондового рынка: случайные флуктуации и целенаправленная спекулятивная деятельность. Оба этих процесса могут быть от­ражены клеточным автоматом: случайные флуктуации модели­руются тем или иным начальным неравновесным распределением Т; спекуляции же можно моделировать, задав возможность для некоторых участников (клеточек автомата) изменять Т, независимо от закона функционирования автомата (б). [4]

В заключении главы отметим, что сетевое предприятие, господствующая форма деловой организации в Восточной Азии, кажется, расцветает в различных институционально-культурных контекстах в Европе так же как и в Соединенных Штатах, в то время как крупная, объединяющая несколько производственных единиц корпорация, иерархически организованная вокруг вертикальных командных линий, плохо приспособлена к информационально - глобальной экономике. Глобализация и информационализация кажутся структурно связанными с сетями. Культуры и институты продолжают формировать организационные требования новой экономики во взаимодействии между логикой производства, меняющейся технологической базой и институциональными чертами социальной среды. Обзор культур бизнеса в пределах Европы показывает вариации в организационных структурах, особенно по сравнению с отношениями между правительствами и фирмами. Архитектура и состав деловых сетей, формируемых по всему миру, находится под влиянием национальных характеристик обществ, в которые такие сети встроены. Постепенному поглощению североитальянских индустриальных округов крупными итальянскими фирмами благо­приятствовало соглашение между правительством, большими фирмами и профсоюзами, касающееся удобства и уместности стабилизации и консолидации производственной базы, сформированной в 1970-х годах при поддержке региональных правительств, где господствовали левые партии. Иными словами, сетевое предприятие все больше становится интернациональным (не транснациональным), и его поведение будет проистекать из управляемого взаимодействия между глобальной стратегией сети и национально/регионально укорененными интересами ее компонентов. Поскольку большинство мультинациональных фирм, участвующих во множестве сетей, зависит от конкретных продуктов, процес­сов и стран, новую экономику нельзя больше характеризовать как сконцентрированную в мультинациональных корпорациях, даже если они продолжают совместно осуществ­лять олигополистический контроль над большинством рынков. Это происходит потому, что корпорации трансформировались в паутину множественных сетей, встроенных в множественность институциональных окружений. Власть еще существует, но она осу­ществляется случайным образом. Рынки еще торгуют, но чисто экономическим расче­там препятствует их зависимость от нерешаемых уравнений со слишком большим числом переменных. Рука рынка, которую институциональные экономисты пытались сделать видимой, снова стала невидимой, но на этот раз ее структурная логика не только управ­ляется спросом и предложением, но находится также под влиянием скрытых стратегий и неизвестных открытий в глобальных информационных сетях.